© ООО «ТД «Алгоритм», 2016
Этим женщинам была отведена скромная роль фрейлин при царствовавших семьях. Они добросовестно ее исполняли, трепеща перед августейшими особами, осознавая степень доверия к себе.
В России фрейлины появились в Петровскую эпоху. Во фрейлины попадали образованные девушки, с хорошими манерами, чьи родители были известны при дворе.
Каждая царская семья имела по нескольку фрейлин, обязанности между которыми были строго распределены. Одни из них были в свите, другие сопровождали на балы, третьи были приставлены к детям. Все они служили верой и правдой своему государю и государыне, стараясь запомнить важные события, поступки царствующих особ. Те из них, кто владел пером, а таких было немало, оставили после себя записки, с тем чтобы потомки смогли из первых рук узнать об эпохе, в которую они жили, и прежде всего о государе и государыне, которым они служили. Конечно, они не могли быть беспристрастны в своих симпатиях и антипатиях, но ведь и историки зачастую рисовали действительность в угоду существовавшему режиму.
Эти женщины не брали на себя никаких обязательств, они просто вели записи для себя и своих близких.
Читателям уже известны дневники Вырубовой, воспоминания Смирновой–Россет и других.
В настоящем издании собраны воспоминания особ малоизвестных, чьи записи не уступают, а во многом и превосходят уже опубликованные материалы. По–разному сложились их судьбы и отношения с царствовавшими особами, по–разному они и воспроизвели события, свидетелями которых являлись. В основном все материалы, выдержки из которых мы предлагаем вниманию читателей, были напечатаны в журналах прошлого века, таких как «Русский архив», «Исторический вестник», и не выходили отдельными изданиями.
В жизни наступает время, когда начинаешь жалеть о потерянных мгновениях первой молодости, когда все должно бы нас удовлетворять: здоровье юности, свежесть мыслей, естественная энергия, волнующая нас. Ничто нам тогда не кажется невозможным; все эти способности мы употребляем только для того, чтобы наслаждаться различным образом; предметы проходят перед нашими глазами, мы смотрим на них с большим или меньшим интересом, некоторые из них поражают нас, но мы слишком увлечены их разнообразием, чтобы размышлять. Воображение, чувствительность, наполняющие сердце, душа, по временам смущающая нас своими проявлениями, как бы заранее предупреждая, что это она должна восторжествовать над нами; все эти ощущения беспокоят нас, волнуют, и мы не можем разобраться в них.
Вот приблизительно что я испытала, вступив в свет в ранней юности.
Я встречала более роз, чем шипов, на жизненном пути. Их разнообразие и богатство, казалось, умножались передо мной. Я была счастлива. Частое счастье гонит прочь равнодушие и располагает нас с участием относиться к счастью других. Несчастье же набрасывает пелену печали на предметы, его окружающие, и постоянно удерживает наше внимание на наших собственных страданиях, пока Бог в бесконечной Своей милости не откроет новый путь нашим чувствам и не смягчит их.
«Портрет графини Варвары Головиной». Художник Элизабет Виже–Лебрен. Варвара Николаевна Головина, урожденная княжна Голицына (1766–1819) – мемуаристка и художница, любимая племянница И. И. Шувалова, приближенная императрицы Елизаветы Алексеевны
В шестнадцать лет я получила шифр фрейлины. Их было тогда двенадцать. Почти каждый день я была при дворе. По воскресеньям бывало собрание «большого Эрмитажа», на которое допускались дипломатический корпус и особы первых двух классов, мужчины и женщины. Собирались в гостиной, где появлялась Императрица и поддерживала разговор. Затем все следовали за ней в театр; ужина не было. По понедельникам бывал бал и ужин у Великого Князя Павла. По вторникам я была дежурной. Мы проводили вместе с подругой часть вечера в бриллиантовой комнате, названной так потому, что там хранились драгоценности и между ними корона, скипетр и держава. Императрица играла в карты со старыми придворными. Две фрейлины сидели около стола, и дежурные придворные занимали их.
По четвергам было собрание «малого Эрмитажа» с балом, спектаклем и ужином; иностранные министры не бывали на этих собраниях, но остальные посетители были те же, что и по воскресеньям, кроме того, в виде милости, допускались некоторые дамы. По пятницам я была дежурной, по субботам наследник трона давал великолепный праздник. Приезжали прямо в театр, и, когда появлялись Их Императорские Высочества, начинался спектакль; после спектакля очень оживленный бал продолжался до ужина, который подавался в зале театра; посередине залы ставили большой стол, а в ложах – маленькие; Великий Князь и Княгиня ужинали, прохаживаясь между гостями и разговаривая с ними. После ужина опять начинался бал и кончался очень поздно. Разъезжались с факелами, что производило прелестный эффект на скованной льдом прекрасной Неве.
Эта эпоха была самой блестящей в жизни двора и столицы: все гармонировало. Великий Князь виделся с Императрицей–матерью утром и вечером. Он участвовал в Тайном Совете. Город был полон знати. Каждый день можно было встретить тридцать–сорок человек гостей у Голицына и Разумовского , у первого министра графа Панина, где часто бывали Великий Князь и Княгиня, у графа Чернышева и у вице–канцлера, графа Остермана. Там бывало много иностранцев, приезжавших посмотреть на Екатерину Великую и подивиться ей; общий тон общества был великолепен.
Девятнадцати лет я вышла замуж; моему мужу было в это время двадцать девять. Свадьба была отпразднована 4 октября в Зимнем дворце. Ее Императорское Величество надели мне бриллианты на прическу. Императрица, кроме обыкновенных драгоценностей, прибавила еще рог изобилия. Это не ускользнуло от баронессы, любившей меня, и она сделала замечание. Ее Императорское Величество ответила, что это украшение служило ей и она выделяет им тех из невест, которые ей больше нравятся. Я покраснела от удовольствия и благодарности. Императрица заметила мою радость и, ласково подняв мой подбородок, сказала: «Посмотрите на меня; вы вовсе недурны».
Я встала; она провела меня в свою спальню, где были образа, и, взяв один, приказала мне перекреститься и поцеловать его. Я бросилась на колени, чтобы принять благословение Ее Величества; она обняла меня и взволнованно сказала: «Будьте счастливы; я желаю вам этого, как мать и государыня, на которую вы всегда должны рассчитывать».
Императрица сдержала свое слово: ее милостивое отношение ко мне продолжалось, все возрастая, до самой ее смерти.
Императрица послала графиню Шувалову и г. Стрекалова ко двору маркграфа Баденского просить как его, так и наследного принца, чтобы дочь последнего, Луиза, приехала в Россию. Она прибыла 31 октября 1792 г. вместе со своей сестрой Фредерикой, позднее королевой Шведской Принцессе Луизе было тринадцать с половиной лет, ее сестре – на год меньше. Их приезд произвел большую сенсацию. Дамы, посещавшие Эрмитаж, были им представлены каждая в отдельности. Я не была в их числе. Я только что оправилась от очень серьезной болезни после смерти моей второй дочери, прожившей всего только пять месяцев. Я увидала принцесс только две недели спустя после других дам.
Я имела честь быть представленной им во дворце, где были их апартаменты, примыкавшие к Эрмитажу. Я была поражена очаровательной прелестью принцессы Луизы. Такое же впечатление вынесли все, видевшие ее раньше меня. Я особенно привязалась к принцессе. Ее молодость и нежность внушали мне живое участие к ней и нечто вроде боязни за нее, от чего я не могла отделаться, отлично зная мою родственницу, графиню Шувалову, характер которой, склонный к интригам и безнравственный, внушал мне опасения. Императрица, назначив меня в штат принцессы, тем самым, казалось, разрешала мне проявить искреннее усердие, которое далеко не было официальным.
Я привожу здесь, что принцесса Луиза, теперь императрица Елизавета, сама рассказала мне о своем приезде в Петербург .
«Мы приехали, моя сестра, принцесса Фредерика, впоследствии королева Шведская, и я, между восемью и девятью часами вечера. В Стрельне, последней станции перед Петербургом, мы встретили камергера Салтыкова, которого Императрица назначила дежурным к нам и послала навстречу, чтобы поздравить нас. Графиня Шувалова и г. Стрекалов оба сели в нашу карету, и все эти приготовления к моменту, самому интересному в моей жизни и всю важность которого я уже чувствовала, наполняли мою душу волнением, когда, въезжая в городские ворота, я услышала, как воскликнули: “Вот мы и в Петербурге!”
Невольно, в темноте, мы с сестрой взялись за руки, и по мере того, как мы ехали, мы сжимали друг другу руки, и эта немая речь говорила нам о том, что делается внутри нас.
Мы остановились у Шепеловского дворца; я бегом поднялась по хорошо освещенной лестнице; графиня Шувалова и Стрекалов, оба с довольно слабыми ногами, остались далеко позади меня. Салтыков был со мной, но он остался в передней. Я прошла по всем помещениям, не останавливаясь, и вошла в спальню, обитую малиновым штофом; там я увидала двух женщин и мужчину и сейчас же с быстротой молнии сделала следующий вывод: “Я нахожусь в Петербурге у Императрицы; нет ничего проще, что она встречает меня, следовательно, это она передо мною”, и я подошла, чтобы поцеловать руку у той, которая наиболее соответствовала представлению об Императрице, которое я составила по виденным мною портретам. Несколько лет спустя, с большим светским опытом, я, наверно, колебалась бы более долгое время, прежде чем поступить так».
Ее родители никогда не занимались ни ее убеждениями, ни ее воспитанием. Ее привезли и Россию семнадцати лет, она была красива, полна естественной грации, талантов, чувственности и остроумия, с желанием учиться и нравиться.
Ее выдали замуж за герцога Голштинского, бывшего тогда Великим Князем и наследником Императрицы Елизаветы, своей тетки. Он был m–красив, слабоволен, маленького роста, мелочен, пьяница и развратник. Двор Елизаветы также представлял полную картину разврата. Граф Миних , умный человек, первый разгадал Екатерину и предложил ей учиться. Это предложение было поспешно принято. Он дал ей для начала словарь Бейля, произведение вредное, опасное и соблазнительное, в особенности для того, у кого нет ни малейшего представления о божественной истине, поражающей ложь . Екатерина прочла его три раза подряд в течение нескольких месяцев. Оно воспламенило ее воображение и потом привело ее к общению со всеми софистами. Таковы были склонности принцессы, ставшей женой Императора, у которого не было другого честолюбия, как сделаться капралом Фридриха II. Россия была под игом слабости; Екатерина страдала от этого; ее великие и благородные мысли перешагнули через препятствия, противившиеся ее подъему. Ее характер возмущался развращенностью Петра и его презрительным отношением к своим подданным. Всеобщая революция собиралась разразиться. Желали регентства, и так как у Императрицы был десятилетний сын – впоследствии Павел I, – то было решено, что Петра III отошлют в Голштинию. Князь Орлов и его брат, граф Алексей, пользовавшиеся тогда расположением Императрицы, должны были отправить его. Приготовили корабли в Кронштадте, и на них хотели отправить Петра с его батальонами в Голштинию. Он должен был переночевать накануне отъезда в Ропше, близ Ориенбаума.
Я не буду входить в подробности этого трагического события. О нем слишком много говорили и извращали его; но, способствуя истине, я считаю необходимым привести здесь подлинное свидетельство, слышанное мною от министра графа Панина. Его свидетельство является тем более неоспоримым, что известно, что он не был особенно привязан к Императрице. Он был воспитателем Павла, надеялся, что будет держать бразды правления во время регентства женщины, и обманулся в своих ожиданиях. Сила, с которой Екатерина овладела властью, разбила все его честолюбивые замыслы и оставила в его душе недоброжелательное чувство.
Однажды вечером, когда мы были у него, в кругу его родственников и друзей, он рассказал нам много интересных анекдотов и незаметно подошел к убийству Петра III. «Я был, – говорил он, – в кабинете Императрицы, когда князь Орлов пришел известить ее, что все кончено. Она стояла посреди комнаты; слово “кончено” поразило ее. – “Он уехал!” – возразила она сначала. Но, узнав печальную истину, она упала без чувств. С ней сделались ужасные судороги, и одну минуту боялись за ее жизнь. Когда она очнулась от этого тяжелого состояния, она залилась горькими слезами, повторяя: “Моя слава погибла, никогда потомство не простит мне этого невольного преступления”. Фавор заглушил в Орловых всякое другое чувство, кроме чрезмерного честолюбия. Они думали, что если они уничтожат Императора, Князь Орлов займет его место и заставит Императрицу короновать его».
Трудно описать твердость характера Императрицы в ее заботах о государстве. Она была честолюбива, но в то же время покрыла славой Россию; ее материнская заботливость распространялась на каждого, как бы он незначителен ни был. Трудно представить зрелище, более величественное, чем вид Императрицы во время приемов. И нельзя было быть более великодушным, любезным и снисходительным, чем она в своем тесном кругу. Едва появлялась она, исчезала боязнь, заменяясь уважением, полным нежности. Точно все говорили: «Я вижу ее, я счастлив, она наша опора, наша мать».
«Екатерина после приезда в Россию». Художник Луи Каравак. 1745 г. Екатерина II Алексеевна Великая (урожденная София Августа Фредерика Ангальт–Цербстская, 1729–1796) – императрица Всероссийская с 1762 по 1796 год
Садясь за карты, она бросала взгляд вокруг комнаты, чтобы посмотреть, не нужно ли кому чего–нибудь. Она доводила свое внимание до того, что приказывала опустить штору, если кого беспокоило солнце. Ее партнерами были дежурный генерал–адъютант, граф Строганов , и старый камергер Чертков , которого она очень любила. Мой дядя, обер–камергер Шувалов, тоже иногда принимал участие в игре или, по крайней мере, присутствовал при этом. Платон Зубов тоже. Вечер продолжался до девяти часов или до половины десятого.
Я вспоминаю, что однажды Чертков, бывший плохим игроком, рассердился на Императрицу, заставившую его проиграть. Ее Величество была оскорблена тем, как он бросил карты. Она не сказала ничего и прекратила игру. Это случилось как раз около того времени, когда обыкновенно расходились. Она встала и простилась с нами. Чертков остался уничтоженным. На следующий день было воскресенье. Обыкновенно в этот день бывал обед для всех, входивших в администрацию. Великий Князь Павел и Великая Княгиня Мария приезжали из Павловска, замка, в котором они жили, находившегося в четырех верстах от Царского Села. Когда они не приходили, то был обед для избранных лиц под колоннадой. Я имела честь быть допущенной на эти обеды. После обедни и приема, когда Императрица удалялась в свои покои, маршал Двора, князь Барятинский, перечислял лиц, которые должны были иметь честь обедать с ней. Чертков, допущенный на все небольшие собрания, стоял в углу, крайне огорченный происшедшим накануне. Он почти не смел поднять глаза на того, кто должен был произнести над ним приговор. Но каково же было его удивление, когда он услышал свое имя. Он не шел, а бежал. Мы пришли к месту обеда. Ее Императорское Величество сидела в конце колоннады. Она встала, взяла Черткова под руку и молча обошла с ним кругом колоннады. Когда она возвратилась на прежнее место, она сказала ему по–русски: «Не стыдно ли вам думать, что я на вас сержусь? Разве вы забыли, что между друзьями ссоры остаются без последствий?» Никогда я не видела человека в таком волнении, в каком был этот парик; он расплакался, беспрестанно повторяя: «О, матушка, что сказать тебе, как благодарить тебя за такие милости? Всегда готов умереть за тебя!»
А на вечерах в Царском Селе рядом со столом Императрицы стоял круглый стол. Принцесса Луиза, уже считавшаяся невестой Великого Князя, сидела там между своей сестрой и мной. Кроме нас, там сидели м–ль Шувалова, теперь в замужестве Дитрихштейн , и племянницы графини Протасовой .
Императрица давала распоряжение принести нам карандаши, перья и бумагу. Мы рисовали или играли в секретер. Иногда Ее Величество опрашивала, что у нас выходило, и весело смеялась. Графиня Шувалова играла в карты с м–ль Протасовой, дежурными придворными и иногда с графиней Браницкой, которая по временам приокала в Царское Село.
Дворец в Царском построен Императрицей Елизаветой I. Он обширен и красив, несмотря на свою готическую архитектуру Императрица Екатерина прибавила для себя особое помещение в ее изысканном вкусе. Оно находилось за многочисленными залами в зеркалах и позолоте, отделявшими от апартаментов, занятых прежде Великим Князем Павлом, и за которыми находилось возвышение, где Императрица обыкновенно стояла обедню вместе с семьей и дамами ее свиты. Первая комната этого нового помещения была отделана живописью восковыми красками; в следующей комнате стены украшены были сибирской лазурью, а пол был сделан из красного дерева и перламутра. Большой кабинет рядом – весь из китайского лака, а если повернуть налево, находилась спальня, очень маленькая, но очень красивая, и кабинет с зеркалами, разделенными большими деревянными панно. Маленький кабинет служил входом в колоннаду, которая была вся видна в перспективе из двери.
На террасе, перед колоннадой, находился диван, обитый зеленым сафьяном, и стол. Ее Величество занималась там делами рано утром. Перед этой очень простой пристройкой находилась маленькая стена. Если обогнуть ее, то налево открывался прелестный газон, окаймленный прекрасными и душистыми цветами. Красивые комнаты примыкали к террасе с этой стороны. Налево барьер из гранита шел до самого сада, украшенный бронзовыми статуями, вылитыми по древним образцам в Императорской Академии.
Колоннада представляла из себя стеклянную галерею с мраморным полом. Она была окружена другой открытой галереей, с рядом колонн, поддерживавших крышу; с нее открывался обширный вид. Колоннада возвышалась над двумя садами; старый парк, многолетние липы которого бросали тень на маленькие комнаты рядом с террасой, и английский сад с красивым озером посередине.
Это прекрасное помещение, занятое той, которая обладала всем, чтобы нравиться и вызывать привязанность, казалось волшебным. У Императрицы был особый дар облагораживать все, к чему она приближалась. Она сообщала смысл всему, и самый глупый человек переставал казаться таким около нее. Каждый оставлял ее довольным собой, потому что она умела говорить, не вызывая смущения и применяясь к разумению того, с кем она говорила.
Императрица очень любила своего внука, Великого Князя Александра (впоследствии Императора Александра I). Он был красив и добр; но качества, которые можно было заметить в нем тогда и которые должны бы были обратиться в добродетели, никогда не могли вполне развиться. Его воспитатель, граф Салтыков , коварный и лукавый интриган, так руководил его поведением, что неизбежно должен был разрушить откровенность его характера, заменяя ее заученностью в словах и принужденностью в поступках. Граф Салтыков, желая сохранить одновременно расположение Императрицы и ее сына, внушал Великому Князю скрытность. Его доброе и превосходное сердце иногда брало верх, но тотчас же воспитатель пытался подавить движения его души. Он отдалял его от Императрицы и внушал ему ужас по отношению к отцу. Молодой князь испытывал поэтому постоянную неудовлетворенность своих чувств.
Великий Князь–отец старался передать ему свою склонность к военному. Он требовал, чтобы Александр, он и его брат присутствовали два раза в неделю на ученье в Павловске. Учил его тактике мелочной и мелкой, постепенно сглаживая в нем великие идеи о военном искусстве, независимо от мундира прусского образца и более или менее крепко пришитой пуговицы. Но, несмотря на эти обстоятельства, способные разрушить самый яркий характер, я должна отдать справедливость моему Государю; прощение всегда настолько низко его сердцу насколько далека от него тирания; у него мягкий и обворожительный характер; в его разговоре есть прелесть и благородство, много красноречия в стиле, совершенная скромность в его добрых делах.
Принцесса Луиза, ставшая его супругой, соединяла невыразимую прелесть и грацию со сдержанностью и тактичностью, довольно редкими в четырнадцать лет. Во всех ее поступках проглядывал результат забот матери, как уважаемой, так и любимой. Ее ум, мягкий и тонкий, с крайней быстротой схватывал все, что могло его украсить, как пчела, которая умеет достать мед из самых ядовитых растений. В ее разговоре отражалась свежесть ее юности, и к этому она присоединяла правильность понятий. Мне никогда не надоедало ни слушать ее, ни изучать ее душу, в которой так мало пошлости, душу, предвещавшую все добродетели, но также заключавшую в себе и все опасные стороны характера. Ее доверие ко мне, возрастая со дня на день, все более оправдывало мои чувства к ней. Ее слава от этого становилась для меня дороже и драгоценнее. Первое лето, которое мы провели вместе, было началом дружбы, продолжавшейся много лет. Она представлялась мне молодым и прекрасным растением, стебель которого, выращенный искусной рукой, мог дать прекрасные побеги, но бури и вихри угрожали остановить его рост. Опасности, увеличившиеся вокруг нее, усиливали мою заботливость.
Этот год был отмечен интересными событиями: взятие Курляндии, Варшавы и раздел Польши. Последнее было неизбежным политическим следствием первых двух событий. Ненависть поляков против русских усилилась, и зависимое положение довело до крайней степени их раздраженную гордость. Я была свидетельницей сцены, которую я никогда не могу забыть. Она дала мне понятие о силе очарования Императрицы.
Приехала депутация поляков для представления Государыне. Все мы дожидались Императрицу в салоне. Насмешливый и враждебный вид этих господ меня очень забавлял. Государыня вошла в комнату; мгновенное движение выпрямило их всех. У нее был величественно–снисходительный вид, вызвавший у них глубокий поклон. Она сделала два шага; ей представили этих господ, и каждый из них становился на одно колено, чтобы поцеловать у нее руку. В эту минуту у всех у них на лицах было выражение покорности. Императрица заговорила с ними, и они просияли. Через четверть часа она удалилась, сделав свой обыкновенный медленный реверанс, который невольно заставлял наклонить голову каждого из присутствующих. Поляки были вне себя от восторга; они уходили бегом и громко говорили.
По мере того как я разыскиваю в прошлом воспоминания, составлявшие тогда мое наслаждение, невольные сравнения приходят мне на ум и прерывают нить моих мыслей. Что же такое жизнь, как не постоянное сравнение прошлого с настоящим? Ощущения притупляются с возрастом; чувства успокаиваются, точка зрения проясняется, душа освобождается понемногу от своих оков. В ней, как в прекрасной картине, потемневшей от времени, легкие тени теряют свой блеск, но зато больше силы в общем впечатлении, и она дороже ценится знатоками.
Возвратимся ко двору, к человеческим слабостям и… к моей повязке. Графиня Салтыкова, родственница графини Шуваловой, очень желала быть допущенной на концерты Эрмитажа. Императрица предоставила эту милость ей и ее дочерям один или два раза. Однажды, когда она была приглашена, мы дожидались Ее Величества в комнате, где находился оркестр. Г–жа Салтыкова – женщина хотя и с достоинствами, но была одержима непреодолимой завистью, распространенной при дворе. Милостивое отношение ко мне Императрицы иногда заставляло ее довольно сухо обходиться с моей незначительной особой. В этот вечер у меня была очень красивая прическа, которую мне устроила Толстая, и повязка под подбородком. Графиня Салтыкова подошла ко мне с холодным и враждебным видом. Она была высокого роста, внушительная, с мужскими чертами лица.
– Что это у вас под подбородком? – спросила она. – Вы знаете, эта повязка придает вам вид, будто у вас болит лицо?
– Это Толстая меня так причесала, – ответила я, – и я подчинилась ее фантазии, у нее больше вкуса, чем у меня.
– Не могу от вас скрыть, – продолжала она, – но очень некрасиво.
– Что делать! Я не могу сейчас ничего переменить.
Появилась Императрица, и началась симфония; Великая Княгиня спела арию, я тоже, после чего Ее Величество позвала меня (графиня Салтыкова сидела рядом с ней).
Князь Александр Михайлович Голицын (1718–1783) – русский генерал–фельдмаршал из рода Голицыных–Михайловичей.
Граф (с 1744) Кирилл Григорьевич Разумовский (фамилия при рождении – Розум; 1728–1803) – последний гетман войска Запорожского (1750–1764), генерал–фельдмаршал (1764), президент Российской академии наук в течение более чем полувека (с 1746 по 1798). Основатель графского и княжеского рода Разумовских.
. Барон, затем с 1761 года граф Александр Сергеевич Строганов (1733–1811) – русский государственный деятель из рода Строгановых: сенатор, обер–камергер (1797), действительный тайный советник 1–го класса, с 1800 г. президент Императорской академии художеств. Крупнейший землевладелец и уральский горнозаводчик; коллекционер и благотворитель. С 1784 г. петербургский губернский предводитель дворянства.Александра Андреевна Дитрихштейн (1814–1889), ур. Шувалова (1774–1847), дочь А. П. Шувалова (1744–1788) и Е. П. Салтыковой (1743–1817), супруга с 1797 года Ф. И. Дитрихштейна (1767–1854). (1830–е)
Графиня (с 1801) Анна Степановна Протасова (1745–1826) – доверенная фрейлина Екатерины II. Двоюродная сестра братьев Орловых, была пожалована императрицей Екатериной II сначала в статс–фрейлины, потом, в 1785, – в камер–фрейлины, пользовалась ее неограниченным доверием и была с ней неразлучно по самую кончину монархини.
Граф (1790), затем (с 1814) светлейший князь Николай Иванович Салтыков (1736–1816) – виднейший царедворец своего времени, официальный воспитатель великих князей Александра и Константина Павловичей, родоначальник княжеской ветви Салтыковых.
Рубанков К.С.
«Костромская народная газета»
Большинство исследований, посвященных правлению последнего русского царя, обращаются к описаниям празднования 300-летия дома Романовых в 1913 г. Романовские торжества трактуются как праздник, который отмечался «торжественно и всенародно», а сам 1913 год – «вершина процветания империи и год великого юбилея» . При этом сами современники кардинально расходились в оценки итогов романовских торжеств с точки зрения формирования позитивного имиджа монархии: от «триумфального успеха» (фрейлина императрицы С.Буксгевден) до «жалкого провала» (лидер кадетов П. Милюков) . Полярные оценки юбилея демонстрируют и воспоминания о праздновании 300-летия дома Романовых в Костроме, опубликованные местными исследователями: фрагменты мемуаров председателя Совета министров В.Коковцева и товарища министра внутренних дел В.Джунковского . Если последний писал, что был свидетелем «ни с чем не сравнимого патриотического подъема в народе», то В.Коковцев считал: «Романовские торжества прошли как-то бледно», отметив, правда, что Кострома была исключением . Комплексного исследования Романовских торжеств в историографии на данный момент не существует, фактически этот сюжет затрагивается только в капитальной монографии Р.Уортмана, анализировавшего символику русского самодержавия. Уортман рассматривал проведения юбилея в 1913 г. как попытку «сплотить народные массы вокруг царя», и пришел к выводу, что «торжества были призваны продемонстрировать неувядающую привлекательность монархизма в глазах масс» они «подтверждали веру Николая [Второго] в то, что большинство населения, особенно крестьянство, лояльно по отношению к нему» .
Круг источников в большинстве публикаций достаточно узкий, и практически не используются даже опубликованные источники личного происхождения. Значительный интерес, на наш взгляд, представляет оценка самими Романовыми итогов празднования 300-летия своего рода. Как правило, в большинстве исследований, включая краеведческие, цитируются только фрагменты из дневника Николая Второго, как известно, достаточно сдержанного на эмоциональные оценки . Между тем круг подобных источников должен быть расширен. В частности, в Кострому на празднование юбилея, кроме семьи Николая Второго, прибыло тридцать членов российского императорского семейства . Двадцати четырем из них удалось пережить революционные события, четверо издали в эмиграции свои мемуары (великие князья Кирилл Владимирович, Гавриил Константинович, Александр Михайлович, великая княгиня Ольга Александровна) . Сюда же примыкают еще два мемуарных текста: воспоминания кузины Николая Второго – вел.княгини Марии Павловны-мл. – она принимала участие в празднованиях юбилея в Москве, и воспоминания супруга племянницы царя Феликса Юсупова . Приближенные Романовых также в своих мемуарах уделили внимание празднованию 300-летия династии (мы использовали мемуары фрейлины А.Вырубовой, камердинера А.Волкова, подруги последней царицы С. Буксгевден, дворцового коменданта В.Воейкова) . Наконец, как уже говорилось, на страницах своих книг юбилею уделили внимание видные чиновники царской России (В.Джунковский, В. Коковцев). Всего мы проанализировали около полутора десятков таких мемуарных свидетельств.
Анализ фрагментов воспоминаний, посвященных празднованию юбилея, на наш взгляд, позволяет придти к следующим выводам. Во-первых, описание торжеств большинство мемуаристов использует, как прием противопоставления между лояльным отношением к династии в 1913 г. и последующими революционными событиями. Мемуаристы здесь буквально вторят друг-другу: «Восторженные приветствия [в ходе торжеств]… повторялись каждый день, и казалось, ничто - ни время, ни обстоятельства - не изменит эти чувства любви и преданности» (А.Вырубова), «Кажется почти невозможным, что люди, которые с энтузиазмом приветствовали революцию четыре года спустя, могли так выражать свою преданность и принимать участие в таких празднествах» (С.Буксгевден, перевод наш – Авт.), «При виде этих восторженных толп, кто бы мог подумать, что не пройдет и четырех лет, как само имя Ники [Николая Второго] будет смешано с грязью и станет предметом ненависти!» (вел.княгиня Ольга) . Иногда авторы используют вариант этого же приема: они подчеркнуто нейтрально сообщают о пышном праздновании юбилея, а читатель, зная о дальнейшем развитии событий, сам чувствует контраст: «Главной темой разговоров было трехсотлетие дома Романовых... Казалось, все было в порядке. Правительство уверяло, что со времен Александра III не было такого благополучия» (вел.князь Александр). «Везде [в 1913 г.] – воодушевление населения, депутации» (А.Волков) . В большинстве мемуаров текст юбилее династии завершает главы, которые предшествует описанию событий первой мировой войны и революции, иными словами, 300-летие дома Романовых воспринимается мемуаристами как своего рода завершающий аккорд истории царской России.
Во-вторых, можно сделать вывод, что воспоминания Романовых и их приближенных, если их рассматривать только как свидетельства о подготовке и проведении праздника, не очень богаты информацией. Зато это весьма ценный источник для реконструкции эмоций и ощущений российской элиты во время юбилея и «закулисной» истории празднеств. Все мемуары – с небольшими вариантами - воспроизводят одинаковую схему событий: молебен в Казанском соборе, потом следует прием в Зимнем дворце, далее – переезд в Москву, бал в Дворянского собрании, путешествие по Волге, визит в Кострому, возвращение в Москву. Однако такая повторяемость позволяет провести перекрестную проверку информации: в частности, утверждение В.Коковцева о том, что во время путешествия по Волге только «небольшие группы крестьян…ждали выхода Государя» , опровергается всеми другими свидетельствами: «Прибытие на Волгу сопровождалось необычайным подъемом духа всего населения. Народ входил в воду по пояс, желая приблизится к царскому пароходу» , «берега были переполнены людьми, и в каждой деревне крестьяне заходили в воду в своем желании увидеть царский пароход» , «Когда наш пароход плыл по Волге, мы видели толпы крестьян, стоявших по пояс в воде» . Наконец, ценность «романовских» мемуаров в том, что авторы сообщают уникальные факты: о болезни вел. княжны Татьяны, что заставило сократить торжества в Петербурге, о том, как на график празднеств и их организацию влияло самочувствие императрицы Александры, для которой многочасовые церемонии были мучительны (это подтверждается и другими источниками), о влиянии на императрицу Г.Распутина, что проявилось в ходе торжеств в Костроме и закончилось неприятным для Романовых скандалом .
В-третьих, можно отметить неодинаковый объем фрагментов, посвященных описанию юбилея - причем можно сделать однозначный вывод: масштаб участия - неучастия автора в празднованиях не влияет (или очень слабо влияет) на объем текста. К примеру, Ф.Юсупов и вел.княгиня Мария Павловна практически не принимали участия в праздниках, но если первый только упомянул о юбилее , то вторая посвятила им около страницы текста . Еще более разителен контраст между воспоминаниями вел. князей Гавриила Константиновича и Александра Михайловича, участие которых в торжествах абсолютно идентично, но при этом первый мемуарист рассказывает об этих событиях на протяжении двух глав (мемуары Гавриила Константиновича самый длинный «романовский» текст о 300-летии династии), то второй упоминает о празднике в одном предложении .
В-четвертых, описание романовского юбилея для некоторых мемуаристов – явный способ репрезентации себя или своих идей. Как уже отмечалось, характерный для первой, дореволюционной, части мемуаров вел.княгини Марии Павловны шаблон создания сказочного сюжета «о жизни принцессы», определил и ее подход к изображению торжеств в Москве. Большую их часть занимает описание бала в Дворянском собрании, где великая княгиня привлекла всеобщее внимание своим нарядом и умением вальсировать (об этом говорят и другие мемуаристы) . Наконец, совершенно особый подход к изображению торжеств – у вел.князя Кирилла Владимировича, также принимавшего участие во всех празднествах: он склонен не к описаниям, а к рассуждениям, и единственный среди всех мемуаристов пытается увидеть в событиях 1913 г. не только прошлое, но и будущее династии. Для великого князя, в эмиграции признанного большинством Романовых главой императорского дома, воспоминания о юбилее – способ еще раз, в неявной форме, продекларировать династические права своей ветви на русский трон (характерно, что мемуары должны были носить название «Моя жизнь на службе России тогда и теперь») и возможность напомнить о связи Романовых с Россией: «Они [Романовы] связаны с ней одно судьбой… несмотря на то, что эта связь сейчас временно прервана» .
В-пятых, можно сделать вывод, что желание организаторов празднеств подчеркнуть связь событий 1913 г. с событиями 1613 г. - в первую очередь организацией «повторного» (через 300 лет) путешествия Романовых по волжским городам – удалось, во всяком случае, если исходить из мемуаров. Все рассмотренные нами тексты (1913 г. от времени их написания отделяют от двадцати до пятидесяти лет) содержат описания путешествия Романовых по Волге. Можно согласиться и с мнением Р.Уортмана, что «основная часть торжеств, посвященных юбилею… состоялась в Костроме» . Из одиннадцати рассмотренных текстов, описывающих праздники, десять содержат упоминания приема царской семьи в Костроме. Более того, в памяти мемуаристов Кострома стала своеобразным центром празднования 300-летия династии: А.Волков, В. Воейков, вел.княгиня Мария, вел. княгиня Ольга из всех волжских городов упоминают только Кострому, Софья Буксгевден пишет о том, что «Ипатьевский монастырь был целью их [Романовых] путешествия» (перевод наш), этого же мнения придерживается и вел.князь Гавриил: «После московских торжеств мы все отправились по Волге в Кострому» (выделено нами). К этому же мнению присоединился и В.Коковцев, в уже цитировавшемся фрагменте мемуаров, отмечавший: «Большое впечатление произвела только Кострома. Государь и его семья были окружены сплошной толпой парода, слышались неподдельные выражения радости» . Можно согласиться и с тем, что энтузиазм, проявленный в Костроме, в общем и целом поддержал убеждение императорской семьи в том, что в народ привержен монархии, в недовольство проявляет только небольшая часть элиты (это, в частности, подтверждает замечание А.Вырубовой: «Путешествие [В Кострому] в нравственном смысле утешило и освежило Их Величества»). К этому мнению присоединился и В.Коковцев, считавший, что стабилизация ситуации в стране и празднование юбилея «дали место… вере в безграничную преданность ему [Николаю II], как Помазаннику Божию, всего народа, слепую веру в Него народных масс...», игнорированию мнений «напоминающих о том, что нельзя более делать так, как было, и требующим приспособляться к каким-то новым условиям» .
Наконец, на наш взгляд, можно придти к выводу, что единой оценки итогов юбилея (и его успешности) не было ни у Романовых, ни у их приближенных. Однако очевидно, что на оценки, которые фигурируют в мемуарах, прямо повлияло дальнейшее развитие событий, заставляющее мемуаристов через много лет утверждать: на праздниках они испытывали «странное чувство, что возникают какие-то новые, ужасные условия жизни», или утверждать: «юбилей Дома Романовых прошел без особого подъема», хотя при этом сами же мемуаристы приводят многочисленные факты всеобщего ликования, то есть опровергают свои же слова. При этом нельзя сказать, что оценка мемуаристов прямо зависела от их отношения к самодержавному режиму и личности Николая Второго. В частности, В.Джунковский и В.Коковцев, оба уволенные со своих должностей через некоторое время после празднования 300-летия, в своей оценке юбилея придерживаются противоположных позиций, а вел. князь Гавриил Константинович, лояльный по отношению к царю, и оппозиционно настроенный П.Милюков сходятся в оценке юбилея как провального .
Таким образом, мемуары Романовых и их окружения – ценный источник для реконструкции истории проведения 300-летия династии. При этом следует учитывать, что, во-первых, мемуаристы описывая события, как правило, не преследовали цели проанализировать весь ход празднеств, а, во-вторых, все оценки авторов с точки зрения «успешности» проведения юбилея, носят ретроспективный характер, и их надо использовать с осторожностью. На наш взгляд, их следует соотносить с другими источниками личного происхождения – эпистолярным наследием и дневниками.
Примечания
См., напр.: Ферро М. Николай Второй. М., 1991. С. 153; Кудрина Ю.В. Императрица Мария Федоровна. М., 2005. С.135-136; Радзинский Э.С.Николай Второй. Жизнь и смерть.М., 1995. С.139.
Милюков П.Н. Воспоминания. Т.2. Нью-Йорк, 1955. С.184; Buxhoeveden S. The life and tragedy of Alexandra Feodorovna //Сайт «Александровский дворец»: http://www.alexanderpalace.org/2006alix/
См.: Губернский дом. 1998. №№5-6. С. 123-132.
Коковцев В. Н. Из моего прошлого: Воспоминания. Книга 2. М., 1992.С. 140.
Уортман Р. Николай Второй и образ самодержавия// История СССР. 1991 г. №2. С.122-123. См. также: Уортман, Р.С. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии. Т. 2: От Александра II до отречения Николая II. М. 2004.
Что говорит вам имя великого князя Александра Михайловича Романова? Немногое. Между тем его мемуары являются одними из самых интересных документов эпохи. Потому что автор писал то, что видел своими глазами, описывал то, что знал не понаслышке. Ведь он: - Был женат на дочери императора Александра III, родной сестре Николая II; - был не только родственником, но и близким другом последнего русского императора; - был внуком императора Николая I; - стал основоположником российской авиации - он инициатор создания первой офицерской школы авиации под Севастополем. Его дочь вышла замуж за князя Феликса Юсупова. Того самого, кто стал убийцей Григория Распутина, и якобы именно для встречи с ней убийцы пригласили святого старца в день его трагической гибели. Александр Михайлович Романов сумел уцелеть в вихре гражданской войны, находясь в самом эпицентре злодейств "революционных матросов" - в Крыму. При этом и его, и вдовствующую императрицу, мать Николая II, охраняли от них… другие "революционные матросы". Которых на охрану Романовых направил в ноябре 1917 года… лично Ленин! Факты, знание ситуации из "первых рук" и прекрасный стиль повествования - вот что такое мемуары великого князя Александра Михайловича Романова.
Великого князя Александра Михайловича Романова совершенно справедливо можно отнести к тем личностям русской истории, которые знакомы лишь историкам и людям, глубоко погруженным "в материал". Между тем именно его перу принадлежат мемуары, которые, несомненно, должны считаться интереснейшим документом той поры.
Но прежде чем говорить о содержании воспоминаний Великого князя, нужно сказать несколько слов и о нем самом. Тогда станет понятно, какие высокие посты он занимал, с кем общался, что знал, о чем написал, а о чем лишь намекнул в своих мемуарах.
Александр Михайлович Романов (1866–1933) был внуком императора Николая I, сыном великого князя Михаила Николаевича. Поскольку генеалогическое древо Романовых весьма разрослось за XIX век, необходимо дать еще несколько ориентиров. Александр Михайлович был одновременно двоюродным дядей будущего императора Николая II и его другом детства. Но и этим его близость к последнему нашему царю не исчерпывается. 25 июля 1894 года Великий князь женился на родной сестре Николая - Великой княжне Ксении Александровне, дочери императора Александра III. В этом браке, который впоследствии распадется в эмиграции, родится семеро детей. Старшая дочь Ирина Александровна выйдет замуж за графа Феликса Юсупова. Да, да, того самого - будущего убийцу Григория Распутина. А сама Ирина Юсупова, согласно "официальной" версии убийства святого старца, выступала в роли приманки для Распутина. Правда, заочно и не зная о страшном замысле своего мужа и… британской разведки .
Роскошное бракосочетание Александра Михайловича и Ксении Александровны состоялось в соборе Большого Петергофского дворца, а через несколько месяцев государь скончался. "Друг детства" Александра Михайловича стал царем. Достаточно тесные отношения с Николаем II великий князь сохранил, однако самым близким другом он уже последнему русскому царю все же не был. Будучи специалистом в деле кораблестроения, великий князь возглавил благородное дело перевооружения флота (заняв пост председателя Особого комитета по усилению флота на добровольные пожертвования) после трагических для России поражений на море в ходе русско-японской войны. Но главный вклад в обороноспособность России он внес совсем в другой сфере. Александр Михайлович Романов фактически стал родоначальником русской авиации, он - инициатор создания офицерской школы авиации под Севастополем. Поэтому во время Первой мировой войны заведовал авиационной частью действующей армии. Дальнейшая судьба великого князя неотделима от судьбы царствующего дома. После Февральской революции он был сослан в Крым, после Октября его и ряд других представителей семьи Романовых поселили под охраной целого отряда революционных матросов, присланных самим Лениным(!), в имении Дюльбер. И этот отряд отчаянно защищал Романовых от поползновений местных "революционеров", которым очень хотелось их убить. В итоге все Романовы живыми и здоровыми были переданы в руки вступивших в Крым немцев в 1918 году .
Далее - британский дредноут и эмиграция в Европу уже после окончания Первой мировой войны. Там, в эмиграции, великий князь и скончался. Могила его дочери Ирины и ее мужа Феликса Юсупова находится рядом с Парижем - на Сен-Женевьев-де-Буа.
Чем так интересны мемуары Александра Михайловича Романова? В первую очередь стилем: написано очень увлекательно и талантливо. Да и факты подаются весьма открыто и без двусмысленностей. Если он пишет о русско-турецкой войне, то прямо говорит, что Россия воюет не с турками, а с Англией, которая стоит за спиной Стамбула. Прекрасно изображен и тесть автора мемуаров - император Александр III. Именно у Александра Михайловича приведен полный вариант знаменитого высказывания царя-миротворца: "Во всем свете у нас только два верных союзника, - любил он говорить своим министрам: наша армия и флот. Все остальные, при первой возможности, сами ополчатся против нас".
Точно описывает Александр Михайлович и страну, которая была в тот момент главным геополитическим соперником России: "Мы обязаны Британскому правительству тем, что Александр III очень скоро высказал всю твердость своей внешней политики. Не прошло и года по восшествии на престол молодого Императора, как произошел серьезный инцидент на русско-афганской границе. Под влиянием Англии, которая со страхом взирала на рост русского влияния в Туркестане, афганцы заняли русскую территорию по соседству с крепостью Кушкою.
Командир военного округа телеграфировал Государю, испрашивая инструкций. "Выгнать и проучить, как следует" был лаконический ответ из Гатчины. Афганцы постыдно бежали, и их преследовали несколько десятков верст наши казаки, которые хотели взять в плен английских инструкторов, бывших при афганском отряде. Но они успели скрыться".
Многое можно найти в мемуарах великого князя. Например, узнать, что знаменитая катастрофа в Борках, когда поезд Александра III сошел с рельсов, была террористическим актом, а не случайностью. Убедиться в том, что Николай II не хотел войны с Японией и даже не верил в то, что она может начаться. Фактов целое море, пищи для размышлений хоть отбавляй. И все это написано очень ярко и живо. Даже о корнях современного кризиса на Украине можно найти в мемуарах Александра Михайловича:
"Мы требуем самостоятельной Украины". Последний лозунг - мастерской удар гетманской стратегии - нуждается в пояснении. Понятие "Украина" охватывало колоссальную территорию юго-запада России, граничившей на западе с Австрией, центральными губерниями Великороссии на севере и Донецким бассейном на востоке. Столицей Украины должен был быть Киев, а Одесса - главным портом, который вывозил бы пшеницу и сахар. Четыре века тому назад Украина была территорией, на которой ожесточенно боролись между собою поляки и свободное казачество, называвшее себя "украинцами". В 1649 году Царь Алексей Михайлович, по просьбе гетмана Богдана Хмельницкого, взял Малороссию под "свою высокую руку". В составе Российской Империи Украина процветала, и русские монархи приложили все усилия, чтобы развить ее сельское хозяйство и промышленность. 99 % населения "Украины" говорило, читало и писало по-русски, и лишь небольшая группа фанатиков, получавших материальную поддержку из Галиции, вела пропаганду на украинском языке в пользу отторжения Украины".
"По-видимому, "союзники" собираются превратить Россию в британскую колонию, - писал Троцкий в одной из своих прокламаций в Красной Армии. И разве на этот раз он не был прав?" - а вот этой цитатой из предлагаемых мемуаров, пожалуй, и стоит закончить предисловие.
Ведь ничего не изменилось за сто прошедших лет…
Николай Стариков
Без благословения Бога, без освящения Им брака все поздравления и добрые пожелания друзей будут пустым звуком. Без Его ежедневного благословения семейной жизни даже самая нежная и истинная любовь не сумеет дать все, что нужно жаждущему сердцу. Без благословения Неба вся красота, радость, ценность семейной жизни может быть в любой момент разрушена.
Мы знаем, что, когда Он отказывает нам в нашей просьбе, то выполнение ее было бы нам во зло; когда Он ведет нас не по той дороге, которую мы наметили, Он прав; когда Он наказывает или исправляет нас, то делает это с любовью. Мы знаем, что Он все делает ради нашего высшего блага.
Над каждым из нас всегда парит невидимый Ангел-Хранитель.
Есть горе, которое ранит еще больше, чем смерть. Но любовь Бога может превратить любое испытание в благословение.
За тучей скрывается звездный свет,
После ливня солнечный луч сияет,
У Бога существ нелюбимых нет,
Всем твореньям своим благо Он посылает!
И так течет жизнь истинного дома, иногда при ярком солнечном свете, иногда во мраке. Но при свете или во мраке - она всегда учит нас обращаться к Небу, как к Великому Дому, в котором претворяются все наши мечты и надежды, где соединяются вновь порванные на земле узы. Во всем, что мы имеем и что делаем, нам необходимо благословение Бога. Никто кроме Бога не поддержит нас во время великого горя. Жизнь так хрупка, что любое расставание может оказаться вечным. Мы никогда не можем быть уверены, что у нас еще будет возможность попросить прощения за злое слово и быть прощенными. Наша любовь друг к другу может быть искренней и глубокой в солнечные дни, но никогда она не бывает настолько сильной, как в дни страданий и горя, когда раскрываются все ее скрытые до этого богатства.
Христианство, как небесная любовь, возвышает душу человека. Я счастлива: чем меньше надежды, тем сильнее вера. Бог знает, что для нас лучше, а мы нет. В постоянном смирении я начинаю находить источник постоянной силы. «Ежедневное умирание это тропа к ежедневной жизни»
Чем ближе душа приближается к Божественному и Вечному Источнику Любви, тем полнее раскрываются обязательства священной человеческой любви, и тем острее укоры совести за пренебрежение к малейшим из них.
Ближе к Богу мы бываем, когда считаем себя самыми не (испр. от руки) достойными. И приятнее всего для Него мы тогда, когда смиряемся и раскаиваемся до пыли и пепла.
Чем смиреннее человек, тем больше мира в его душе.
Мы должны крепиться и молить Бога, чтобы Он даровал нам терпение вынести все, что Он нам ниспошлет. Искушения, попущенные мудрым и любящим Отцом, предшествуют Его милостям.
Тот, кто хочет зажечь сердца других людей любовью ко Христу, должен сам пылать этой любовью.
Воспоминание о прошлых милостях поддержит веру в Бога в испытаниях грядущих.
Учись ради любви к Богу расставаться даже с близким и дорогим тебе человеком.
Есть много людей, в которых Богом заложена жажда совершенства, которые не удовлетворены собой, стыдятся себя, терзаются желаниями, которые не в силах удовлетворить, инстинктами, которые не могут осознать, силами, которые не могут применить, обязанностями, которые не могут выполнить, смятением, которое не могут никому высказат. Рад бы был любому изменению, которое сделало бы их благороднее, чище, справедливее, более любящими, более чистосердечными и разумными, и, когда они думают о смерти, их мысль можно выразить словами поэта:
К жизни, не к смерти я устремляюсь,
Ярче, полнее жить собираюсь,
Малостью не удовлетворяюсь.
Этим людям можно повторить слова Господа: “Дерзай, чадо!” (Мф. 9, 2) Бог щедро одаривает людей. Если есть жажда Божественного, она несомненно будет удовлетворена. Если вы стремитесь стать лучше, так и будет. Только верьте своим лучшим чувствам, не старайтесь заглушить в себе эту жажду святого, боритесь, несмотря на ошибки, промахи, даже прегрешения. За каждого, за кого Бог с вас спросит, даже когда Он прощает, продолжайте борьбу, несмотря на все разочарования. Да благословенны будут те, кто жаждет правды! Нам было сказано: “И Дух и невеста говорят: прииди! И слышавший да скажет: прииди! Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром” (Откр. 22, 17).
Душа, открытая более другого духовному, лучше знающая Бога, больше боится ошибиться пред Ним, больше трепещет в памяти о Страшном Суде.
Нам нужно искать своего спасения в том положении, в какое поместило нас Провидение, а не строить воздушные замки, воображая, как добродетельны мы были бы в каком-то другом положении. И потом, нам надо по-настоящему верить в Бога даже в малом. Большинство людей проводят жизнь, охая и сокрушаясь по поводу своих привычек, рассуждая о том, что их надо изменить, составляя правила своей жизни в будущем, которого они ждут, но которого, быть может, будут лишены, и таким образом теряют время, которое следовало бы тратить на добрые дела на пути к своему спасению. К спасению нужно стремиться каждый день и каждый час. Нет времени, лучшего для того, которое Господь в своей милости дает нам сейчас, а что принесет нам завтрашний день, мы не знаем. Спасение достигается не одним нашим мечтанием, а усердным прилежанием. Постоянное трезвение угодно Богу.
Даже мелочи становятся великими, когда они по воле Божией. Они малы сами по себе, но тотчас же делаются великими, когда исполняются ради Него, когда ведут к Нему и помогают навечно с Ним соединиться. Вспомните, как Он сказал: “Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом” (Ак. 16, 10).
Душа, которая искренне стремится к Богу, никогда не смотрит, большое это дело или малое; достаточно знать, что Он, для Кого это делается, безгранично велик, что все создания Его должны быть полностью Ему преданы, а достигнуть этого можно, только выполняя Его волю…
Страдать, но не терять мужество вот в чем величие… Куда бы ни вел нас Бог, везде мы Его найдем, и в самом изматывающем деле, и в самом спокойном размышлении…
То, что нас угнетает и ранит нашу гордость, больше приносит пользы, чем то, что волнует и вдохновляет.
Природа Бога - Дух. Имя Бога - Любовь. Отношения Бога и человека - это отношения Отца и сына.
Люди видели шипы на главе Иисуса, а ангелы видели розы.
Когда проснусь, потребуется вновь
Вся преданность моя и вся любовь.
Тогда Его увижу я, какой Он есть,
Который знает все, что было и что есть.
Христос знает, что в сердце человека. Когда Он смотрит на нас, Он видит не только какие мы, но и какими мы можем стать. Христос смотрит на молодую жизнь, стоящую перед Ним, и видит в ней - под внешней непривлекательностью великолепную зрелость и призывает к ее воплощению.
Иисус всегда видит лучшее в человеке. Он видел возможность добра, которая скрывалась в мытаре за всей жадностью и бесчестностью, и Он призвал его стать одним из своих друзей. В падшей женщине, которая лежала у Его ног, Он желал увидеть душу непорочную и сказал ей слова милосердия и надежды, которые спасли ее. В каждом, кто появился с Ним рядом, Он видел возможность выявить что-то хорошее.
Ее воспоминания об умученных братьях носили отпечаток непосредственности и достоверности. В ее критических замечаниях в адрес других членов Императорской фамилии, при всей их суровости, не было ни следа злопыхательства. Но, самое главное, эта самая своеобразная представительница Дома Романовых, как я впоследствии убедился, до боли близко знала свою родину. Слушать ее было все равно, что бродить по садам истории.
Наконец я собрался с духом и посоветовал ей написать свои мемуары, хотя бы ради грядущих поколений. Я подчеркнул, что ее воспоминания представляют собой огромную историческую ценность. Какие только доводы я не приводил! Помимо ее сестры, Ксении, ставшей уже инвалидом, которая проживает в Англии, она, Ольга Александровна, самая последняя Великая княгиня, внучка, дочь Царей, сестра Царя, которая родилась, окруженная блеском и великолепием, которые нынче даже трудно представить себе, испытавшая такие невзгоды и лишения, которые выпадают на долю не всякой благородной дамы. Несмотря на все это, она принимает жребий мало кому известной изгнанницы с врожденным тактом и кротостью, сумев сохранить веру незапятнанной перед лицом бед и несчастий. Наверняка рассказ такого человека будет представлять огромную ценность в наши дни, когда большинство людей так равнодушно к красоте духовной.
Великая княгиня выслушала мои доводы достаточно терпеливо. Я закончил. Она покачала головой.
Признаюсь, я был разочарован, но слишком уважал ту точку зрения, которой она придерживалась, чтобы продолжать свои уговоры.
Но потом, какое-то время спустя, однажды утром она поздоровалась со мной, одарив меня одной из редких своих улыбок и сказала:
Я не склонен к сентиментальности, но в глубине души понимал, что бедная, тесная комнатенка не могла заставить меня забыть о высоком происхождении ее владелицы. Все внешние атрибуты величия были утрачены, но осталось неистребимое чувство породы. По мере того, как перед моими глазами разворачивалась ее история, я с каждым днем все больше поражался некоему началу сродни гениальности, присущему этой маленькой старой женщине. Пожалуй, это была даже гениальность -- способность находить общий язык с жизнью, которая наносила ей удар за ударом, ранила, насмехалась над нею, но не смогла победить и ожесточить ее. Петр I и Екатерина II могли бы по праву гордиться таким своим потомком.
Великая княгиня обладала необыкновенной памятью. Многие события так глубоко врезались в нее, что казалось, будто они произошли день или два тому назад. По мере продолжения нашей работы мне становилось ясно, что она все в большей степени довольна принятым ею решением. Особый упор она делала на точность и нередко собственноручно описывала некоторые события, как, например, крушение императорского поезда в Борках (см. стр.20).
Работа с Великой княгиней требовала ознакомления почти со всеми книгами, которые были написаны про Романовых в течение последних сорока лет. В нужном месте будут приведены ее взгляды на Распутина, Екатеринбургское злодеяние и на утверждение Анны Андерсон, будто бы она является Великой княжной Анастасией Николаевной. Следует отметить, что Великая княгиня была последним живым свидетелем, который мог отделить факты от вымыслов. Ее негодованию и гневу, которые вызывали в ней клеветнические измышления относительно фамилии Романовых, появлявшиеся на страницах мировой печати, не было границ.
К каждой проблеме Великая княгиня подходила со всей возможной объективностью. Она не испытывала тщеславного чувства от того, что ее воспоминания имеют большое значение. Она с осуждением отзывалась как о своих близких, так и о своей родине. Однако, несмотря на то, что работа наша продвигалась, в ней все больше росла уверенность, что следует торопиться.
Однажды Ольга Александровна сказала:
Очевидно, у нее было какое-то предчувствие. Прошло совсем немного, и на ней начали сказываться все те лишения и страдания, которые она так мужественно переносила. Она уже не могла трудиться в саду. Миром для нее стала захламленная жилая комната. Но память не изменяла ей.
Не мне судить, хорошо ли я справился с задачей, возложенной на меня последней русской Великой княгиней, но хочу заверить своих читателей, что писал эту книгу с чувством искренней преданности и благодарности за то, что был удостоен дружбы и доверия со стороны одной из самых мужественных и благородных женщин нынешнего столетия.
1. Порфирородный младенец
Весной 1865 года в Каннах собралось все семейство Романовых. Двадцатидвухлетний Цесаревич Николай, старший сын и наследник Царя Александра II -- "надежда и утешение нашего народа", как писал поэт Тютчев, умирал от воспаления легких. Его нареченная, принцесса Датская Дагмара, поспешила на юг Франции, чтобы застать жениха живым. По легенде, умирающий Великий князь попросил, чтобы все, кроме его брата Александра и невесты, покинули его опочивальню. Что там произошло, знают лишь те, кто там присутствовал, но, как утверждает легенда, Николай взял руки Александра и Дагмары и соединил их, положа себе на грудь. Год спустя молодой Цесаревич (Александр родился в 1845 году) и принцесса из Дании обвенчались [Похожее событие произошло в Англии двадцать семь лет спустя. Принцесса Мэй, нареченная герцога Кларенса, обручилась с его младшим братом принцем Георгом (будущим королем Георгом V) после внезапной кончины от пневмонии в 1892 году герцога Кларенса.].
Начавшаяся столь необычным образом семейная жизнь их оказалась счастливой. Цесаревич Александр, унаследовавший трон своего отца в 1881 году и ставший Императором Александром III, стал первым Романовым, проявившим себя как добрый муж и отец, в жизни которого требования двора никогда не отодвигали на второй план радости семейной жизни. Александра и Дагмару, получившую при крещении православное имя Мария Федоровна, в самом начале их брачной жизни поразило огромное горе: их первенец, Александр, скончался в младенчестве. Зато в 1868 году у них родился второй сын, будущий Император Николай II, в 1871 году -- третий, Георгий. Следом за ним в 1875 году появилась на свет дочь Ксения, в 1878 году еще один сын, Михаил. 1 июня 1882 года родилась и вторая дочь, Ольга.
1870-е годы были полны важных для России событий. В 1875 году, благодаря своей мудрой внешней политике, Александру II удалось предотвратить очередной конфликт между Францией и Германией. Два года спустя Император объявил войну Турции, в результате чего Балканский полуостров был навсегда освобожден от турецкого ига. За этот подвиг и за отмену крепостного права в 1861 году Александр II был назван Царем-Освободителем. Но в самой Империи положение оставалось далеко не безмятежным. Одна за другой появлялись революционные организации. За небольшим исключением все это были террористические организации, надеявшиеся добиться своих целей путем убийств. Погибли несколько преданных слуг Престола. Множество покушений было совершено на самого Императора, и одно из них завершилось убийством. 13 марта 1881 года Император Александр II был убит в Санкт-Петербурге взрывом бомбы. Отец Ольги, которому тогда было тридцать шесть лет, стал Александром III. Убийцы, в их числе девушка из знатной семьи, были схвачены, осуждены и публично повешены. Новый царь не был склонен проявлять мягкотелость. В наследие ему досталась Империя, взбаламученная бунтами и беспорядками семидесятых годов.
Несмотря на принятые суровые меры, революционеры продолжали свою "деятельность", и Александр III, покинув Зимний дворец, переехал в Гатчину, находившуюся в сорока с лишним верстах к юго-западу от столицы. Там-то он и воспитывал свое потомство, оставляя Большой Гатчинский дворец на летние месяцы и поселяясь в небольшом дворце в Петергофе. Там и продолжал трудиться Александр III, "самый занятой человек России", как сказало о нем его двоюродный брат Великий князь Александр Михайлович.
Несмотря на продолжавшиеся внутри Империи настроения, в царствование Александра III Россия наслаждалась внешним миром. Сам участвовавший в русско-турецкой войне 1877-1878 годов, Царь заявлял: "Всякий правитель... должен принимать все меры для того, чтобы избежать ужасов войны".
Россия наслаждалась миром и получила возможность, какая еще никогда не предоставлялась ее народу -- возможность наблюдать за семейной жизнью ее молодого Царя.
Ни одно семейство Романовых не видело ничего подобного. Для Александра III узы брака были нерушимы, а дети являлись вершиной супружеского счастья. Царствование его продолжалось немногим более года, когда 1 июня 1882 года Государыня Мария Федоровна разрешилась от бремени в Петергофе, произведя на свет дочь. Спустя несколько минут на всех колокольнях Петергофа ударили в колокола. Через час или около того сто один выстрел орудий, установленных на бастионах Петропавловской крепости в Петербурге, оповестил о радостном событии жителей столицы. Помчались депеши по телеграфным проводам, в каждом большом и малом городе Империи загремели орудийные залпы.
Младенец, окрещенный Ольгой, был деликатного телосложения. По совету сестры, принцессы Уэльсской, и руководствуясь примером свекрови, мать девочки решила взять в няни англичанку. Вскоре из Англии прибыла Элизабет Франклин, которая привезла с собой целый чемодан, набитый накрахмаленными чепцами и передниками.
Слово "защитница", которое употребила Великая княгиня в отношении миссис Франклин, имеет особый смысл. Естественно, дети монарха ограждались от всякой вероятности попасть в беду, но в обязанности миссис Франклин входила не защита такого именно рода. Она была непререкаемым авторитетом в детских, и под ее началом было множество помощниц, но русская прислуга отличалась излишней болтливостью. Даже примерные семьи не защищены от сплетен. Обитатели Императорских дворцов не составляли исключения. О том, что рассказы о бесчинствах революционеров, от которых в жилах стынет кровь, доходили до ушей маленькой Ольги, можно заключить из ее рассказа о трагедии, происшедшей в Борках, однако незнание миссис Франклин обстановки, создавшейся в то время в России, должно быть, служило хорошим противоядием, и англичанка могла успокоить ребенка лучше, чем кто-либо другой.
О роскоши и богатстве, которые окружали Романовых в их повседневной жизни, написано много небылиц. Конечно же, Императорский двор блистал, однако великолепие было чуждо покоям, в которых жили Царские дети. Еще в 1922 году можно было видеть комнаты, в которых жили августейшие дети в Зимнем дворце в Петербурге, в Царском Селе, Гатчине и Петергофе. Спали они на походных кроватях с волосяными матрасами, подложив под голову тощую подушку. На полу -- скромный ковер. Ни кресел, ни диванов. Венские стулья с прямыми спинками и плетеными сидениями, самые обыкновенные столы и этажерки для книг и игрушек -- вот и вся обстановка. Единственное, что украшало детские -- это красный угол, где иконы Божией Матери и Богомладенца были усыпаны жемчугом и другими драгоценными камнями. Пища была весьма скромной. Со времени царствования Александра II, его супругой, Императрицей Марией Александровной, бабушкой Ольги, были введены английские обычаи: овсяная каша на завтрак, холодные ванны и много свежего воздуха.
Ольга была единственным младенцем: брат Михаил был на четыре года старше нее, однако, нельзя сказать, чтобы она чувствовала себя покинутой. Оба старших брата, Николай и Георгий, сестра Ксения и, разумеется, Михаил беспрепятственно могли заходить в детскую, заручившись разрешением миссис Франклин.
Гатчина, расположенная в сорока с лишком верстах от Петербурга и не слишком далеко от Царского Села, была любимой резиденцией Императора Александра III. Великая княгиня Ольга Александровна тоже предпочитала ее всем остальным царским владениям. Именно там прошла большая часть ее детства. В Гатчинском дворце насчитывалось 900 комнат. Он представлял собой два огромных каре, соединенных между собой украшенной пилястрами вогнутой многоэтажной галереей и башнями, которые возвышались по углам каре. В отдельных галереях хранились богатые коллекции предметов искусства. В Китайской галерее помещались бесценные изделия из фарфора и агата, собранные прежними монархами. Чесменская Галерея была названа так потому, что в ней висели четыре большие копии с картин Гаккерта, изображающих эпизоды боя с турками в Чесменской бухте в 1768 году, где русские моряки одержали победу.
В отличие от Эрмитажа, галереи Гатчинского дворца не были в ту пору открыты для посещения публики, но ничто не мешало Царским детям заходить туда, особенно в ненастные дни.
За дворцом простирался огромный парк, рассекаемый рекой и искусственными озерами, выкопанными еще в середине XVIII столетия. На некотором расстоянии от одного из каре находились конюшни и псарни, представлявшие собой особый мир, населенный грумами, конюхами, псарями и другими служащими. На плацу перед двумя полуциркулями возвышалась бронзовая скульптура Императора Павла I [Мыза Гатчина одно время принадлежала Григорию Орлову. Екатерина II подарила ее своему фавориту, впридачу к нескольким тысячам десятин земли, который построил там замок. После смерти князя Григория Орлова вся Гатчинская вотчина была куплена императрицею у наследников Орлова за полтора миллиона рублей и пожалована Государю Наследнику Павлу Петровичу, который увеличил дворец до нынешних размеров и превратил город в крохотный Потсдам. Александр III был первым Императором, который жил в Гатчинском дворце после убийства Императора Павла I в 1801 году.].
Павел I, единственный сын Екатерины Великой и прапрадед Великой княгини, был мятущимся призраком: тень его видели в Михайловском замке, в Зимнем дворце в Петербурге, появлялся он и в Гатчинском Большом дворце. Его опочивальня, находившаяся в одной из башен, по словам Великой княгини, сохранялась в таком же виде, в каком она была при жизни Императора. Все слуги утверждали, будто видели призрак Павла I.
Таким было весьма оригинальное суждение о несчастном Императоре, обладавшем отнюдь не любезным характером. Великая княгиня, по-видимому, была единственным членом ее семьи, который бы с такой симпатией отзывался о своем предке, обладавшем тиранической и подозрительной натурой, которого часть его современников считала безумцем.
Каждый уголок Гатчины напоминал о былом величии России под скипетром Романовых. Подвиги русских солдат и моряков во время царствования Петра Великого, Императриц Анны Иоанновны, Елизаветы Петровны, Екатерины Великой и Александра I Благословенного были запечатлены на гобеленах, картинах и гравюрах. Впоследствии Ольга Александровна стала изучать историю вместе с наставниками, но чувством причастности к Российской истории она, по-видимому, прониклась с самого детства.
В Гатчине было множество слуг. По словам Великой княгини, их насчитывалось свыше пяти тысяч. В их числе были люди, работавшие на конюшнях, на фермах, в садах и парках, но вполне возможно, что тут память изменила Великой княгине. Императору Александру III приходилось заботиться о многом. На его попечении находились Гатчина, Петергоф, два больших дворца в Царском Селе, Аничков и Зимний дворец в Петербурге и Ливадия в Крыму. Император Николай II, брат Ольги Александровны, имел на попечении семь дворцов [Во время царствования Николая II Аничков дворец служил резиденцией Императрице Матери Марии Федоровне.], и общее количество прислуги, присматривавшей за ними, редко превышало пятнадцать тысяч человек. Вряд ли треть этого количества обслуживала одну Гатчину.
Тем не менее, о челяди Императорской семьи можно было сказать: "Имя им -- легион". Каждый служащий проходил тщательный отбор, многие происходили из семейств, в течение многих поколений служивших Дому Романовых [Одним из таких примеров являла собой семья Поповых. Попов, крестьянин Новгородской губернии, был доверенным слугой Екатерины II, единственным человеком из всей прислуги, которому разрешалось производить уборку в кабинете Императрицы. Его сын, внук, правнук служили Императору Александру I, Николаю I и Александру II. Вполне вероятно, что кто-то из позднейшего потомства Попова служил Царской семье и в то время, когда Великая княгиня была ребенком и молодой девушкой.]. Не одного, и не двух Царские дети знали не только по имени. Уважение, безупречная служба и привязанность с одной стороны, и забота и любовь с другой связывали детей и прислугу. В числе прислуги были не только русские, но также абиссинцы, греки, негры, финны, черкесы и представители других национальностей. У родительницы маленькой Ольги служили абиссинцы, носившие шитые золотом черные куртки, алые шаровары, желтые туфли и белые тюрбаны. На других были малиновые куртки и белые штаны.
Все эти люди были всей душой преданы Царской семье. И все-таки они были не прочь посплетничать.
Таков был Гатчинский Большой дворец: девятьсот комнат, целая армия слуг и лакеев, огромный парк. Однако, если не считать придворных приемов, под его крышей не было места напыщенности и помпезности. Отец Ольги, Император Всероссийский, вставал в семь утра, умывался холодной водой, облачался в крестьянское платье, сам варил кофе в стеклянном кофейнике и, наполнив тарелку сушками, завтракал. После трапезы садился за рабочий стол и принимался за свой труд. В распоряжении у него была целая армия прислуги. Но он никого не беспокоил. В кабинете у него были колокольчики и звонки. Он не звонил в них. Некоторое время спустя к нему приходила супруга, два лакея приносили небольшой столик. Муж и жена завтракали вместе. На завтрак у них были крутые яйца и ржаной хлеб с маслом.
Нарушал ли кто-нибудь их совместную трапезу? Именно в этот момент в кабинете появлялась их маленькая дочурка. Окончив завтрак, Государыня уходила, но крохотная Царевна оставалась с отцом.
Детские комнаты Ольги располагались рядом с рабочим кабинетом Императора. Их было четыре: спальня Ольги, спальня миссис Франклин, гостиная и столовая. Крохотным этим королевством безраздельно управляла Нана, и все лакеи и слуги должны были ей повиноваться. В особенности это касалось приготовления пищи для маленькой Ольги.
В годы раннего детства Великой княгини самые увлекательные минуты бывали после завтрака, когда миссис Франклин приводила свою питомицу в кабинет Императора. Маленькая Ольга тотчас забиралась под рабочий стол отца и тихонько сидела там, прижавшись к крупной овчарке по имени Камчатка. Сидела до тех пор, пока родители не заканчивали свой завтрак.
Иногда император отпирал особый ящичек в своем письменном столе и, радостно поблескивая глазами, доставал оттуда свои "сокровища" и показывал их своей любимице. "Сокровища" представляли собой коллекцию миниатюрных животных из фарфора и стекла.
Слушая воспоминания Великой княгини о ее раннем детстве, я был поражен одним обстоятельством: на первом плане у маленькой Ольги были Император, Нана, братья и сестра, за ними -- целый сонм слуг, солдат, моряков и разных простолюдинов. Но о своей матери Великая княгиня говорила очень мало. Доверенные беседы с отцом начинались лишь после того, как Императрица покидала кабинет супруга. Затем огромный дворец снова наполнялся придворным штатом, но детские воспоминания Ольги не сохранили никаких впечатлений от этих людей. Должно быть, перед глазами маленькой девочки проходили целые вереницы представителей иностранных владетельных домов, фрейлин, дворецких, конюших. Всех их она видела часто. Должно быть, и слышала о них. Но для маленькой Царевны самые теплые воспоминания связаны не с роскошью и великолепием придворных церемоний. Утренние встречи с отцом отбрасывали свой яркий и чистый свет на всю дальнейшую жизнь Великой княгини.
Ранней осенью 1888 года Ольга впервые покинула дорогую ей Гатчину. Вся Императорская семья собиралась ехать на Кавказ. В октябре она должна была вернуться назад.
29 октября длинный Царский поезд шел полным ходом к Харькову. великая княгиня помнила: день был пасмурный, шел мокрый снег. Около часу дня поезд подъезжал к небольшой станции Борки. Император, Императрица и четверо их детей обедали в столовом вагоне. Старый дворецкий, которого звали Лев, вносил пудинг. Неожиданно поезд резко покачнулся, затем еще раз. Все упали на пол. Секунду или две спустя столовый вагон разорвался, как консервная банка. Тяжелая железная крыша провалилась вниз, не достав каких-то нескольких дюймов до голов пассажиров. Все они лежали на толстом ковре, лежавшем на полотне: взрывом отрезало колеса и пол вагона. Первым выполз из-под рухнувшей крыши Император. После этого он приподнял ее, дав возможность жене, детям и остальным пассажирам выбраться из изувеченного вагона. Это был поистине подвиг Геркулеса, за который ему придется заплатить дорогой ценой, хотя в то время этого еще никто не знал.
Миссис Франклин и маленькая Ольга находились в детском вагоне, находившемся сразу за столовым вагоном. Они ждали пудинга, но так и не дождались.
Ольге показалось, что она совсем одна. Сила второго взрыва была так велика, что ее выбросило из вагона, превратившегося в груду обломков. Она покатилась вниз по крутой насыпи, и ее охватил страх. Кругом бушевал ад. Некоторые вагоны, находившиеся сзади, продолжали двигаться, сталкиваясь с передними, и падали набок. Оглушительный лязг железа, ударяющегося о железо, крики раненых еще больше напугали и без того перепуганную шестилетнюю девочку. Она забыла и про родителей, и про Нана. Ей хотелось одного -- убежать подальше от ужасной картины, которую она увидела. И она бросилась бежать, куда глаза глядят. Один лакей, которого звали Кондратьев, кинулся за нею вслед и поднял ее на руки.
Из рук лакея она перешла в отцовские руки. Он отнес дочурку в один из немногих уцелевших вагонов. Там уже лежала миссис Франклин, у которой были сломаны два ребра и серьезно повреждены внутренние органы. Дети остались в вагоне одни, в то время как Государь и Императрица, а также все члены свиты, не получившие увечий, стали помогать лейб-медику, ухаживая за ранеными и умирающими, которые лежали на земле возле огромных костров, разведенных с тем, чтобы они могли согреться.
Так оно и было на самом деле. Убедившись, что муж и дети живы и здоровы, Императрица Мария Федоровна совсем забыла о себе. Руки и ноги у нее были изрезаны осколками битого стекла, все тело ее было в синяках, но она упорно твердила, что с нею все в порядке. Приказав принести ее личный багаж, она принялась резать свое нижнее белье на бинты, чтобы перевязать как можно больше раненых. Наконец, из Харькова прибыл вспомогательный поезд. Несмотря на всю их усталость, ни Император, ни Императрица не захотели сесть в него, прежде чем были посажены все раненые, а убитые, пристойно убранные, погружены в поезд. Число пострадавших составило двести восемьдесят один человек, в том числе двадцать один убитый.
Железнодорожная катастрофа в Борках явилась поистине трагической вехой в жизни Великой княгини. Причина катастрофы так и не была установлена следствием. Все были уверены, что крушение произошло из-за халатности Железнодорожного полка, в обязанности которого входило обеспечивать безопасность Императорских поездов, и что в железнодорожном полотне находились две бомбы. По слухам, руководитель террористической группы сам был убит при взрыве, но доказать это определенно не удалось.
Сама Великая княгиня была склонна полагать, что катастрофа произошла вследствие того, что поезд наехал на поврежденный участок пути. Однако, ее же собственные слова не подтверждали этой теории:
Многие из свиты погибли или стали калеками на всю жизнь. Камчатка, любимая собака Великой княгини, была раздавлена обломками провалившейся крыши. В числе убитых оказался граф Шереметев, командир казачьего конвоя и личный друг Императора, но к боли утраты примешивалось неосязаемое, но жуткое ощущение опасности. Тот хмурый октябрьский день положил конец счастливому, беззаботному детству, в память девочки врезался снежный ландшафт, усеянный обломками Императорского поезда и черными и алыми пятнами. Шестилетняя Великая княжна вряд ли смогла подыскать слова, чтобы выразить те чувства, которые она тогда испытывала, но инстинктивно она понимала гораздо больше, чем должен был понимать ребенок в столь нежном возрасте и столь защищенный от внешних опасностей. Пониманию этому способствовало серьезное выражение, которое она не раз видела на лице отца, и озабоченный взгляд матери.
Родители Ольги видели, как умирал Император Александр II. Видели его изувеченное тело: результат взрыва бомбы, брошенной террористом в Государя, который в день покушения на него принял важное решение о введении в России суда присяжных [Покушение на Александра II было совершено средь бела дня на набережной Екатерининского канала в Петербурге 13 марта 1881 г. От взрыва первой бомбы пострадали несколько казаков конвоя и прохожих. Карету Императора разнесло в щепы, но сам он остался невредим. Не заботясь о своей безопасности, Император стал помогать раненым. В этот момент подбежал второй убийца и бросил бомбу. Этим взрывом был смертельно ранен Император, убито десять и изувечено четырнадцать человек. Первой бомбой оторвало голову мальчику-разносчику. (см. Ю.Гаврилов. Казенный дом. -- "Огонек". 1989. N 47.]. Александр III не тешил себя надеждой, что террористы обойдут его своим "вниманием", но продолжал появляться на людях, хотя прекрасно понимал, что самые строгие полицейские меры не могут полностью гарантировать его безопасность.
В Гатчине, куда вернулась Императорская семья, жизнь шла по заведенному распорядку, но маленькая Ольга знала, что все для нее изменилось.
Она стала избегать темных углов в галереях и коридорах и впервые в жизни поняла, почему вдоль парковой ограды разъезжают конные полицейские. Поздним вечером можно было видеть, как подпрыгивают фонари, привязанные к шеям их лошадей. Ей также стало понятно, почему знаменитый полк Синих кирасир был расквартирован неподалеку от Гатчинского Большого дворца. Кроме того, Царя охранял Сводно-пехотный полк. В него входили представители всех гвардейских полков. Казармы его также находились в Гатчине. У Великой княжны была такая натура, что ко всем воинам, охранявшим их семью, она стала относиться, как к своим друзьям. Их присутствие как бы исцелило в какой-то степени раны, полученные ею в Борках.
Солдаты и матросы [Река и многочисленные озера Гатчины находились в ведении Адмиралтейства.] были настоящими друзьями Императорских детей. Но были и такие люди, которых присутствие их раздражало: детективы в штатском встречались на каждом шагу, и никто не мог укрыться от их внимания. Мне показалось, что в зиму 1888-1889 годов маленькая Ольга впервые осознала их назначение.
Маленькой Ольге не было и семи. Она ни разу не появлялась в обществе. Великолепные приемы, устраиваемые ее родителями в Петербурге и Гатчине, для нее ничего не значили. Она обитала в своем мирке -- хорошо налаженном мире своих детских апартаментов, рабочего кабинета отца, дворцовых галерей и парка. Однако на эту пронизанную солнцем простую жизнь под мудрым присмотром няни англичанки, уже набегали тучи. И это будет повторяться вновь и вновь.
2. Классная комната и внешний мир
Спальня у Ольги в Гатчинском дворце осталась прежней, но как только девочке исполнилось семь лет, ее столовую превратили в классную комнату. Там она вместе с одиннадцатилетним Михаилом занималась с девяти утра до трех дня. С той поры брат и сестра стали неразлучными.
Когда ее разлучали с братом, Ольга приходила в отчаяние. В таких случаях она умудрялась переслать брату записку через кого-то из слуг. Подобный способ общения перерос в привычку. Иногда она посылала Михаилу два или три письма в день. Однажды Великая княгиня показала мне несколько записок, нацарапанных на бумаге с Императорским гербом, какие она писала брату в Гатчине:
"Мой милый старый Миша! Как твое горло? Мне не разрешают видеться с тобой, я тебе кое-что пришлю! А теперь прощай. Целую тебя, Ольга".
"Милый Миша! Мама не разрешит мне выходить гулять завтра, потому что я гуляла сегодня утром. Пожалуйста, поговори с ней еще раз. Страшно извиняюсь. Ольга".
У маленькой Ольги было несколько ласкательных прозвищ для Михаила, но чаще всего она называла его "милый дорогой шалунишка", которое так и осталось за ним на всю жизнь. Позднее, став уже взрослыми, они бывали на официальных приемах, и Ольга Александровна, зачастую забываясь, в присутствии онемевших от изумления сановников, обращалась к брату: "милый шалунишка".
Слушая рассказы Великой княгини о далеких ее школьных годах, я ловил себя на мысли о том, что, несмотря на превосходное воспитание, которое получили дети Александра III, образование их оставляло желать много лучшего [Лишь двое представителей царствующего Дома Романовых из девятнадцати получили соответствующее своему высокому положению образование: Александр I, ученик Фредерика Лагарпа, и Александр II, наставником которого был поэт В.А.Жуковский. Основными предметами в обучении младших сыновей Императора были языки и военные дисциплины.]. Великая княгиня называла мне имена многих наставников, которые все до одного были выбраны ее родителями. В их числе были мистер Хит, учитель английского и месье Тормейе, учитель французского языка, и один безымянный господин, который преподавал Царским детям географию и раздражал их тем, что слишком серьезно относился к самому себе. Хотя он никогда не покидал пределов Петербурга, он имел обыкновение с большим апломбом рассказывать о заморских странах, подробно описывая ландшафты и растущие в этих странах цветы, словно успел объездить весь мир. Великий князь Георгий всякий раз охлаждал рвение бедняги. Стоило географу заговорить о каком-то очередном памятнике скульптуры или цветке, Георгий вежливо спрашивал: "А вы сами его видели? А сами вы нюхали этот цветок?" На что бедняга мог лишь робко ответить: "Нет".
По словам его сестры, Георгий был большим проказником. Его классная комната находилась рядом с комнатой брата Николая, Наследника престола, который хохотал до слез, слушая, как терзает учителей Георгий. Николаю было часто трудно сосредоточиться во время занятий, потому что Георгий то и дело отвлекал его.
В довершение всего, у Джорджи был соучастник его проделок, причем, весьма живописный. Это был зеленый попугай Попка, который почему-то не любил мистера Хита. Всякий раз, как бедный учитель входил в комнату Джорджи, попугай начинал злиться и затем передразнивать мистера Хита, щеголявшего своим британским произношением. В конце концов мистер Хит до того рассердился, что перестал давать Джорджи уроки до тех пор, пока Попку не унесли в другое место из классной комнаты брата.
Царских детей обучали танцам, русскому языку и рисованию.
Прежде чем начать па-де-патине, вальс или польку, которую терпеть не могла, мы с Мишей должны были сделать друг другу реверанс и поклониться. Мы оба чувствовали себя такими дураками и готовы были провалиться сквозь землю от смущения, тем более, что знали: вопреки нашим протестам, казаки, дежурившие возле бальной комнаты, подсматривают за нами в замочные скважины. После уроков они всегда встречали нас широкими улыбками, что еще больше увеличивало наше смущение.
Похоже на то, что лишь уроки истории и рисования по-настоящему привлекали юную Великую княжну.
Утренние визиты в рабочий кабинет отца становились все короче, зато интереснее и разнообразнее. Ольга была достаточно взрослой, чтобы слушать рассказы о прошлом -- о Крымской войне, об успехе отмены крепостного права, о великих реформах, которые проводил ее дед, несмотря на отчаянное сопротивление со стороны различных кругов, о русско-турецкой войне 1877 года, в результате которой Балканы освободились от турецкого владычества.
Но в ее познаниях оставалось много пробелов. Как мы увидим дальше, вместе со своей семьей Ольга переезжала из одного дворца в другой, расположенный в северной части Империи; изучила Крым, познакомилась с Данией, куда ездила каждый год в гости к деду, датскому королю Христиану IX и бабушке, королеве Луизе. Однако дворцы Петергофа, Царского Села и Гатчины были расположены в том регионе империи, который был захвачен у шведов Петром I [Автор ошибается. Земли, о которых идет речь, и даже те, которые нынче входят в состав Финляндии, как явствует из Финского исторического атласа, некогда принадлежали Великому Новгороду. (Примеч. переводчика).]. Сельское население здесь составляли так называемые чухонцы. Это древнерусское определение относилось к обитателям восточной оконечности Балтийского побережья. Ни Ольга, ни остальные Царские дети не вполне представляли себе, как живет население центральной части России. Знакомству с условиями жизни подданных препятствовали скорее принимаемые меры безопасности, чем вопросы этикета. Члены Императорской семьи во время поездок из Санкт-Петербурга в Крым пересекали всю Россию, но путешествовали они в тщательно охраняемых Императорских поездах под бдительным оком солдат Собственного Его Величества Железнодорожного полка. Одним словом, у них не было возможности изучить свою родину. Можно только удивляться, что юная Царевна с младенческих лет полюбила простой народ. Она знала простых людей потому что никогда не упускала возможности приобрести себе друзей.
После 1889 года Ольга уже не обедала и ужинала в своей детской столовой каждый день. Часто случалось, что по приказу Императрицы миссис Франклин надевала на девочку новое платье, особенно тщательно расчесывала ей волосы, и младшая дочь Императора отправлялась в дальнее путешествие в одну из дворцовых столовых, где ей предстояло обедать с родителями и приглашенными в тот день гостями. За исключением званых обедов, когда хозяева и гости трапезничали в Мраморной столовой рядом с Тронным залом Павла I, живя в Гатчине, императорская семья обедала в просторной ванной комнате на первом этаже, выходящей окнами в розовый сад. Комната эта действительно использовалась в качестве ванной комнаты Императрицей Александрой Федоровной, супругой Николая I. У одной из стен стояла огромная мраморная ванна, позади которой укреплены были четыре больших зеркала. Мать Великой княгини велела наполнить ее горшками с разноцветными азалиями.
Великая княгиня рассказала мне, что каждый ребенок из Дома Романовых при крещении получал золотой крест. Крест был полый и наполнен пчелиным воском. В воск помещалась крохотная частица Животворящего Креста.
